"Родители развелись, когда мне было двенадцать. Мама по профессии зубной врач, ей предложили работу в рыбацком городке - пятьдесят километров от Тарту. Сразу дали квартиру, и она туда уехала, а я с восьмого класса жил один. С мамой поехать не мог - из-за школы и тренировок.
Отец - заядлый футболист, а я был хоккейным вратарем и лет до двадцати играл за сборную Эстонии. В детстве почти ежегодно участвовал в "Золотой шайбе" и входил там в число лучших, что позволяло неделю тренироваться у Анатолия Тарасова. Это неоценимый опыт: он воспитывал в ребенке не только мастерство, но и дух.
Команда Тарту нашего возраста обыгрывала рижское "Динамо" и достойно билась с московским. Трех лучших игроков нашей команды отправили в харьковский хоккейный интернат. По эстонским меркам там были жуткие условия - босячество, голод, клопы. К тому же все местные были против нас - мы не были к этому готовы. После двух недель там мы уехали в сборную Эстонию - возвращаться в Харьков никто не захотел.
Закончив Тартусский университет, я шесть лет работал детским тренером по хоккею. Дети меня так любили, что по моему примеру коротко стриглись. За пару лет я поднял команду с двенадцатого места в тройку. Мне нравилось работать тренером, но чтобы достойно зарабатывать, я, как и многие в девяностые, гонял машины из Прибалтики в Петербург.
Однажды увидели с друзьями объявление о наборе в Санкт-Петербургскую академию театрального искусства. Я поспорил, что поступлю. Купил книги Пушкина и Крылова, быстро подготовился, прочел на экзамене отрывок из поэмы "Цыганы" и басню "Ягненок и волк" и спел песню. Вернувшись в вестибюль, я услышал: "Ты точно поступил. Все шикарно". А потом увидел, что украли мою барсетку с паспортом, деньгами и документами на машину. Позвонил по мобильному телефону товарищу: "Эти 16-летние Шварценеггеры и Ким Бэсинджеры спи*дили мою сумку!" Поворачиваюсь, а аудитория открыта, и вся комиссия слушает мою лексику. Сказали: "Так-то все нормально, но у нас культурное учреждение. Вам, наверно, не к нам". - "Спасибо. Извините"
Поехал на улицу Чехова, 15 - недалеко от академии. Старший лейтенант милиции оторвал кусок зашарпанной полутуалетной бумаги и напечатал справку, что у меня украли все документы. Отправили запрос в Эстонию, чтобы мне сделали документ для пересечения границы. Пока ждали ответа, я поступил к другому театральному мастеру. А по той потрясающей справке я ездил еще полгода. Лучше любого паспорта! Она так износилась, что когда я ее с трудом доставал, меня сразу отпускали. Российское гражданство получил уже после того, как снялся в популярных фильмах.
Правда, в театральной академии проучился только пару месяцев. В Эстонии я считался лицом без гражданства и в российском вузе приравнивался к иностранцу, так что за полгода обучения пришлось бы заплатить около двух тысяч долларов. Это были очень серьезные деньги - в Эстонии квартиру можно было купить. Тогда каждая сотня долларов давалась с трудом, и не хотелось отдавать две тысячи за один семестр. К тому же от меня требовали документы, а у меня были только справка из милиции и паспорт Советского Союза. В общем, с учебой пришлось завязать.
Зато через общую подругу познакомился на театральной тусовке с Мишей Пореченковым. Он протащил меня в актерский отдел "Ленфильма" - сказал, что я его однокурсник (на киностудию брали только с третьего курса театрального). По возрасту я подходил, а на каком я реально курсе - никто не проверял. Подарил женщине на "Ленфильме" духи из duty free, и меня зачислили в массовку. На том фильме я запомнился девочке, помощнице режиссера. Сказала: "Набираем актеров на фильм Балабанова. Хочешь - приходи. Но денег много не будет". - "С удовольствием".
Меня Балабанов утвердил на роль одного из бандитов в "Брате" после короткой беседы. Я хорошо знал то, о чем снимался фильм: половина моего тартусского спортивного факультета ушла в рэкет. Эти ребята - боксеры, борцы - тренировались три раза в день, всегда хотели кушать, так что я легко вжился в роль. Да и сам Балабанов из такого края, что трезво смотрел на вещи. Поэтому кино получилось таким честным. Работали быстро и дружно - сняли на одном дыхании за месяц.
Балабанов - человек, к которому испытываешь чувство притяжения. Он ненавязчивый собеседник, но за столом с ним интересно. Вступая в дискуссию, он наполнял ее новыми краскам. Умел и рассказывать, и слушать. Сергей Бодров - очень душевный человек. Не люблю жмотов, а он как раз открытый, добрый. Так просто делал красивые дела, что вызывал умиление и симпатию. Зная, что у кого-то из девочек в съемочной группе плохо с деньгами, он делал им подарки, но это выглядело как что-то само собой разумеющееся.
Как же приятно вспоминать съемки "Брата"! В девятом классе я ходил на концерты "Наутилуса", знал все их песни наизусть, а тут сижу за одним столом с Вячеславом Бутусовым. Трешь глаза и все равно не веришь - это точно со мной происходит? Друзья потом поражались: как ты мог не сфотографироваться и автограф не взять?! Да я балдел уже от того, что разговаривал с Бутусовым! Работаешь с человеком восемь часов на площадке, пьешь с ним чай из пластиковых стаканов, ешь несвежие сосиски с левым кетчупом - а потом брать автограф?
Весной 2007-го я стал депутатом псковского областного собрания. Ничего тяжелого не было - просто мне сожгли дачу. Тогда это модно было - много-то ума не надо. Еще был очень креативный ход - в ночь перед выборами на лобовые стекла машин и дверные глазки наклеили стикеры "Голосуйте за Севастьянова". Молодцы: хорошие наклейки, долго сдирались, для конца девяностых была бы классная акция, но к 2007-му люди поумнели - понимали, что нормальный человек такое делать не будет».
А потом я открывал в Пскове автосалоны, автомагазины и был заинтересован в том, что разместить рекламу на стадионе, куда приходило восемь-десять тысяч мужчин. Красиво вручили команде "Псков-2000" чек на миллион рублей и разместились на форме и рекламных щитах. Это был чисто коммерческий ход. Позже я узнал, что наши деньги пошли на латание дыр. Мне-то реклама помогла, а вот команда обанкротилась. Ко мне подошел местный ветеран: "У тебя совесть есть? Я, как вернулся с войны, всю жизнь ходил на этот стадион. Что вы сделали с клубом?" Я даже не сразу понял, о чем он. Потом заслуженные псковские футболисты предложили взять заброшенный стадион "Локомотив". Взял. Помогите детишкам! Помог. Давайте в любительскую лигу заявимся! Давайте. Ввязался в это, и стало жалко бросать.
Потом пришла мама одного из игроков: "Раньше был профессиональный клуб. Я хоть знала, что сын может туда попасть. А сейчас ему чем заниматься?" Заявились во вторую лигу - оказалось, играть там даже дешевле, чем в любительской, где у нас в год набиралось четыре выезда на Кольский полуостров: мало того что ездить далеко, так еще и снега там нет лишь в июле.
Я больше десяти лет возглавляю псковскую федерацию футбола. Два года назад, во время выборов президента РФС, я разозлил Валерия Газзаева и Олега Романцева. Все проголосовали за регламент: каждый докладчик выступает пять-семь минут. Газзаев говорил десять минут, пятнадцать. Я напомнил про регламент. Он: "Сколько хочу, столько и говорю" - "Но вы же сами проголосовали за регламент!" Романцев возмутился: "А что это у нас Псков решает, кому говорить, а кому нет". Но у меня вечером поезд, я приехал вопросы решать, а не слушать бесконечные разговоры.
В прошлом году сменилось одиннадцать губернаторов. Одиннадцать регионов сидели бледные, не зная, полюбит новый губернатор футбол или не полюбит. Вот что надо обсуждать. Газзаев, так сильно любящий говорить, как депутат Госдумы семь раз собирался приехать в Псков, но каждый раз ему что-то мешало.
Он, конечно, может похвастаться своим вкладом в развитие футбола во Владикавказе, но я приехал на ту конференцию, чтобы отстаивать свое дело - десять возрастов футбольной школы, триста детей, молодежная и профессиональная команды. Выращиваю не наркоманов, жуликов или воров, а здоровых парней, которые дружат с головой, благодаря футболу посмотрят мир и гордо представят Псков в чемпионате России"
(c) Алексей Севастьянов
